Страна двух Майданов все время прислушивается к себе: ну что, опять выходим? Выйти – это у нас запросто. На деле же никакого «запросто» нет.
По сравнению с соседними Россией и Беларусью, где всякий несанкционированный заступ на политическое поле чреват серьезными неприятностями, Украина кажется просто диким полем, где позволено что угодно. С некоторых пор непосредственно под окнами президентской администрации немыслимая ситуация для Минска или Москвы.
В то же время недавнее исследование, проведенное КМИС вместе с фондом «Демократические инициативы» имени Илька Кучерива, показало, что пик гражданской активности, пришедшийся на 2014 год, затем довольно быстро пошел на спад, и сейчас вовлечено в общественную деятельность не больше людей, чем до Евромайдана. Разве что активисты демонстрируют внушительный опыт и умения, отработанные прежде всего на волонтерстве, да и ветеранские организации – новое заметное явление, мужики с медалями – это не студенты с шариками, хотя и студенты руку на акциях неплохо набили, не теряются. Вширь общественная инициативность, однако, не растет.
При повальной убежденности, что гражданское общество прекрасно и что его надо непременно развивать, убежденные граждане, в своем подавляющем большинстве, лично для себя не видят интереса в этих процессах участвовать. Конечно, случись снова Майдан, народ подтянется, традиции святы, но все, что не Майдан, кажется мелким и не достойным вовлечения. Ни на что меньше революции просьба не беспокоить.
Существует огромный зазор между готовностью украинцев в разговорах эмоционально подключаться к любой, самой пустой политической теме, разгоняемой СМИ и соцсетями, и нежеланием реагировать последовательными действиями на вопросы и события общественного значения, лишенные бесспорного исторического масштаба. При высокой политизированности, вплоть до коллективных неврозов на этой почве, общество остается пассивным, неструктурированным и не вырастает из дополитического состояния. Это делает его особенно податливым для любого рода манипуляций.
Кто не может сформулировать, предъявить и защитить свой групповой интерес, того заигрывают в отстаивании чужих интересов. Мы оплачиваем чужие счета, еще и аплодируем тем, кто мастерски убедил нас это сделать. Потом наступает неизбежное разочарование и звучит новое: «Все на Майдан!», и мы идем, потому что идти на Майдан – это святое, все идут, и мы идем, это порой рискованно и всегда благородно. Правда, в этом «все» опять становится неуловим наш собственный интерес, конкретный и нерастворимый в чужих чаяниях, тот, который, кроме нас, никому не важен.
Разорвать порочный круг метаний от пассивности к отчаянию и новому гражданскому подвигу можно и нужно, задействовав колоссальную общественную энергию, которая у нас, как старая теплотрасса зимой, тратится, в основном, на обогрев атмосферы. Когда власть берется за оптимизацию бюджета, урезая неоправданные траты, это считается понятным, важным и правильным. Между тем отсутствие подключения или ложная канализация гражданских усилий убивают сам смысл улучшения государственной машины. Оставленная за скобками решения вопросов собственного будущего большая Украина с недоумением и растущим раздражением уже привычно наблюдает за происходящим на Печерских холмах столицы со стороны.
Бремя разумной организации совместной немучительной жизни пока каждый раз заставляет расписываться в собственной неспособности сменяющих друг друга руководителей Украины и ее граждан, этих руководителей, избирающих и свергающих. Совместная жизнь не становится разумней, и с чего бы ей становиться, когда по-прежнему общество остается непроявленной вещью в себе, и решения о нем и для него принимает на каких-то своих основаниях власть, от которой почему-то чего-то ждут, а потом легко начинают ее ненавидеть, потому что, конечно, она опять не смогла. А не смогли и те, и другие, как внизу, так и вверху.
Конечно, не хотелось бы, чтобы так вышло и в этот раз, но пока не видно, почему выйдет иначе.
